Евгения, мастер спорта по большому теннису, 20 лет. Высокая светловолосая девушка с модельной внешностью, стройная, сдержанная, с тонкими руками и грустными глазами. Евгению привел ко мне ее тренер, который считал, что у нее есть «психологические проблемы, которые мешают ей достигать сверхрезультатов в спортивной карьере». На первой встрече Евгения расплакалась и плакала почти все время, которое мы общались. Причины своих слез она не понимала и, казалось, была сама удивлена такому обилию непонятных ей эмоций.
Далее мы работали в индивидуальном формате, без тренера. Позже Евгения признала, что эмоциональный фон действительно служит ей не поддержкой в достижении результатов, а скорее, является препятствием – «выбивает из колеи, мешает настроиться и сосредоточиться». Эта жалоба на свою чувствительность по сути и является проявлением неспособности опираться на свои чувства. Невозможно найти опору в том, о чем ты имеешь весьма смутное представление, а Евгения совсем не знала и потому опасалась себя «чувствительную». Соответственно, одним из направлений в нашей работе стало исследование переживаний Евгении с фокусировкой на том, что именно ее пугает в эмоциях и их проявлениях. Оказалось, что, когда Евгения была подростком, ее мама умерла от алкоголизма. Евгения глубоко и болезненно переживала утрату, но, поскольку ей пришлось остаться за старшую женщину в семье после ухода матери, она не позволила себе погрузиться в горевание. Ей нужно было заботиться о младшем брате, у которого после смерти мамы появился нервный тик. Нужно было поддерживать отца. Необходимо было продолжать свою тогда только начавшуюся карьеру спортсменки…И Евгения «выключила» свои чувства. Запретила себе плакать, горевать, страдать, любить… Самая сильная в жизни привязанность к матери ее подвела, причинила нестерпимую боль, и Евгения должна была тогда выстоять, чтобы не разрушиться, не рассыпаться на кусочки. С тех пор она и боялась своих чувств.
Евгения чувствовала жалость, бессилие и отчаяние, когда мама пила. Она испытала острую печаль, когда мама ушла из жизни. Переживала страх и сострадание, когда наблюдала состояние здоровья маленького брата и видела его тоску по маме.
Я помню, как не стало моей мамы… Мне тогда был 41 год, но это не имеет значения. Когда ее не стало, в этот период, я была маленьким ребенком, по причине какой-то ужасающей несправедливости оставленным ей. Идут дни, недели, месяцы. Меняются декорации, восстанавливается социальная занятость, приходят новые клиенты. И все больше приживается, привыкается, прилепляется к тебе ощущение себя-полусироты. Щемяще-тоскливое, безнадежно-взрослое, одиноко-кромешное. Но даже в нем неожиданно для себя находишь целых четыре возможности иногда греться о маму - когда делишься этим опытом утраты с клиентами и в соцсетях, когда надеваешь ее вещи и украшения, когда бываешь в храме и когда видишь сны. Несмотря на всю боль потери, сейчас уже я благодарна маме за то, чему она меня учит и после ее ухода - самостоятельности, опоры на саму себя, автономности и уединению.
Когда мы теряем в жизни что-то очень важное, мы всегда ищем новые опоры. Через какое-то время опорой для Евгении стал спорт. И тренер, и его семья. Родители тренера тоже на протяжении многих лет занимались развитием спортсменов.И им нельзя было показывать, что она чувствует, потому что это была почти вторая семья, которая в нее верила и ждала от нее достижений. Но чувства не сдавались, они продолжали жить в Евгении и «вылезали» в самый неподходящий момент. Например, перед стартом. Или когда тренер говорил об ошибках. Или когда Евгения оставалась одна в своей комнате.
Я всячески поддерживала эмоциональность Евгении на наших встречах. И она приходила ко мне снова и снова. Сначала она научилась принимать свои переживания и давать им право на существование. Потом она начала распознавать за своими чувствами потребности, которые относились к тренерам. Затем Евгения стала говорить о том, что ее не устраивает в отношении тренеров к ней. Оказалось, что с их стороны было неоднократное нарушение личных границ Евгении. Попросту – они грубо вмешивались в ее жизнь, считая себя вправе давать оценки ее избранникам и отношениям. Она была достаточно давно уже этим возмущена, но не смела даже думать о том, чтобы сказать об этом вслух. В какой-то период у нее заболела нога, и появились какие-то проблемы с легкими. Она жаловалась тренерам на то, что это очень мешает, однако ей не верили, считали, что она симулирует, и Евгения очень расстраивалась из-за этого.
Спустя 6 месяцев личной терапии она сообщила своим тренерам о решении перейти тренироваться к другому специалисту, уехала из своего города и начала новую жизнь. Все это произошло благодаря тому, что Евгения научилась осознавать и выражать свои чувства.
Однако, спустя еще несколько месяцев, Евгении пришлось вернуться в свой город. Оказалось, что в ноге и в легком у нее тромбы, из-за этого нога отекала, и были проблемы с дыханием. Когда я описывала эту историю, я спросила Евгению о том, можно ли ее опубликовать в своей книге. Она дала свое согласие и дополнила мой рассказ: «Было очень трудно с дыханием, уже плохо мне было, и я много тренировок не выдерживала. А потом уже и ходить не могла, нога не давала. И я полетела домой обследоваться. Были еще конфликты с моими тренерами, но, когда я прилетела домой, у нас был серьезный разговор о том, чтобы не держать друг на друга зла. А потом я сама попросила о возможности тренироваться у них хотя бы до лета. Сейчас все хорошо, и я частенько Вас вспоминаю с благодарностью, потому что замечаю в себе колоссальные перемены. Теперь еще после ситуации с тромбом, мне кажется, я стала очень сильной морально, и мне уже точно никто не сможет помешать! С тренером сейчас отношения хорошо складываются, хотя у нас, конечно, по-прежнему разные взгляды на все. Но главное – теперь меня никто не трогает, никто не может нарушить мои личные границы, и я чувствую себя абсолютно свободной!».